Первый раз я столкнулся с этим много лет назад, во времена ""За!” – стоя”.. Позволю себе даже назвать подлинные имена некоторых своих знакомых, не раскрывая собственного псевдонима. Мой коллега и соавтор почти по десятку чисто научных публикаций, С.А.Ковалёв, задолго до его "узничества совести” и последующего возвышения в политике, как-то рассказал о встрече с приехавшим в СССР испанским бизнесменом. Бизнесмен был его однокурсником в МГУ (испанского происхождения), и позже репатриировался в Испанию. На вечеринке в честь своего приезда бизнесмен рассказывал сокурсникам, какая у него замечательная жизнь: Персональный самолёт. Он "сегодня здесь, а завтра будет в Осло”, - непрерывно и постоянно. Встречи – на самом высоком уровне, с самыми выдающимися красавицами и личностями. Долго говорил. А потом, вдруг: "Ах как бы я хотел променять всё это, к чёрту, на должность м.н.с. в каком-нибудь НИИ и отднокомнатную в Москве!”
Зажимаю себе рот обеими руками, не смотря на то, как мне хочется повторить. Слово за словом, букву за буквой. Эту серию моего извинения перед миром за то, что я такой плохой… Возможно, мне нужно сходить в церковь. Избавиться от бесов, креститься. Выпить святой водички, ударить за богом. Тяжело дыша, сдирая кожу с пяток, чувствуя каждый угловатый камешек своими чувствительными пальцами, еле видя что-то сквозь струи пота, бежать за этой могучей, широкоплечей высокой фигурой, всем своим видом смеющейся над моей жалостью. Кажется, я не достоин даже его поднятой брови, Бога. А, тогда я возьму себе другой путь. Мы встретимся с тобой в конце и узнаем, кто сильнее. Ты или я, ободранный, жалкий, сгорбленный, слабый. Камни под моими ногами всеми своими серыми тушами продираются сквозь мое тело. Пока его совсем не остается. Не остается живого места, достойного хорошего слова.
Не понимаю, отвергаю, откусываю и выбрасываю, не поднимаю, забываю, вспоминаю и закрываю глаза. Весь беспредел, все эти фальшивые ценности, все эти подачки, всю эту грязную мишуру, что прикрывает наше голое и ясное небо. Все это создано давно и лишь для того, чтобы забрать сущность, выдавить из нас души, как из апельсинов сок, оставить на свете одни тупые и безмозглые рожи, которые не люди, которые не мы. Уже. Встаю с утра, смотрю на будильник, потом на телефон, на мобильник. А потом, как бы невзначай, прощупываю себя на предмет обнаружения пустоты, давящей и теперь такой естественной для всех. Не нахожу – вздыхаю спокойно и выпиваю свой утренний чай. А если вдруг найду, то не беда. Высокий этаж, как раз для того, чтобы нечаянно объявить всему миру – я не согласен. Один из многих и немногих, я не согласен и все.
Блокпост. Орбита планеты, мурлычущая и лезущая под руку. Погладь, погладь… Муррр… Муррр… Закрыть ворота. Закупорить окна. Потушить огни. Говорить шепотом. Шепотом о страсти. Вопиющей наглости совокупляющихся на вершине башни особ. Но вот, оба тела подхватил огнедышащий дракон Экстазиум и унес их в заоблачную даль. Смеющиеся, потные особы сидят за столами и рубят капусту мечами. А милашка ходит позади них и похлопывает по спине каждого. Ходит из стороны в сторону. Похлопывает. От этого у особ слюна капает с губ, смешиваясь с нарезанной капустой. Глаза у них блестят. Дышат громко. Милашка выходит и зовет своего рыцаря, ждущего его у порога домишки. Рыцарь усаживает милашку на своего коня и провозит к дому, отпугивая постоянно пристающих к ним горожан. После долгого пути сквозь толпу они попадают, наконец, домой.
У дверей книжного магазина стоял Лео Пард и спрашивал всех проходящих мимо него людей: Вы не знаете, как приготовить первосортные кнедлики с добавлением ацетона и пригоревшей алюминиевой пудры? Один толстый, килограммов на двести гражданин указал на дверь и медленно проговорил: Вот перед Вами книжный магазин. Очень хороший книжный магазин. Его директор очень уважаемый человек. Он заботится о репутации своего магазина. Да, еще вот что. В этом магазине наверняка есть превосходная поваренная книга, в которой указывается нужный вам рецепт. Удачи. И поменьше кашляйте. Лео Пард открыл дверь книжного магазина и оказался на Кетчуповарительной фабрике. Работали там помидоры и груши. Груши выполняли почетную роль сырья для кетчупа, а помидоры были простыми служащими и следили за непрерывным превращением спелых груш в кетчуп.
Сегодня, вдруг, с ужасом подумала о том, что в нашей жизни всё рушится, ВСЁ… По какому-то там закону, согласно которому «ничто не вечно». В общем, это не важно, важно то, что это действительно так. Всё, всё… ру-шит-ся… Начнем с того, что вся жизнь – цепь бесконечных препятствий и их преодолений. Вот ты строишь «мост», долго и мучительно, выбирая, подбирая правильный и нужный материал… Вот, наконец, идешь по мосту к намеченной цели,- впереди грезится, если не светлое будущее, то хотя бы что-то отдаленно его напоминающее… Когда же цель достигнута,- оказывается там тоже – пропасть. Чтобы преодолеть её,- нужно построить новый мост.
В моем сознании, хранится, черт знает сколько информации. Очень полезной информации о моих «славных» похождениях. Вот, например, помню, как решил я покончить жизнь самоубийством. Стою на рельсах, руки раскинул, а тут и поезд на меня прет, как советский танк на Прагу в 68-ом. Я аж обоссался, но все-таки в последнюю секунду отпрыгнул от «Каренинской смерти». Чего-то жить захотелось. А штаны с трусами и высушить можно, что я потом и сделал. Я вообще жизнь люблю. Особенно все живое. Баб там, а еще птичек.… Фотографировать. Особенно когда нажрусь. Помню, толи в гостях, то ли на даче, после баньки дело было, бухнул я и взял у другана фотоаппарат. Он мне сначала не хотел его отдавать. Да я с помощью лопаты, все равно выпросил. А как выпросил, так сразу в лес птичек лесных фотографировать пошел, и не посмотрел даже, что одежды-то на теле нет, одни семейные трусы.
Правда, что когда люди умирают они видят яркий белый свет? Может быть это и есть бог или что там ещё, может быть, может быть… Когда и как я покинул свой дом в тот день помню довольно смутно, да впрочем это и не важно. Гулял по пустому заснеженному парку, смотрел в небо и старался не думать ни о чем, больше слушал. Я слышал тогда редких птиц, которые забыли улететь на юг или просто не захотели, слышал шепот пугливых полуразговоров редких прохожих. И было как-то тоскливо на душе от того, что мне как всегда чего-то не хватало, от одиночества. И я не знаю сколько я бродил вот так один не зачем и без всяких почему. Просто бродил и все. Что-то вдруг ударило меня по ребрам и отбросило в сторону, помню еще что небо так смешно закрутилось, как в кино, как будто оператор был пьян и споткнулся или он просто танцевал.
Ветер сбросил белые листы со стола и расшвырял по полу. Лунный свет придавал их движениям сонную мечтательность и живость, отбрасывал неясные тени предметов на белую стену, вселяя в них особую, ждущую неподвижность. Свеча погасла, хоть и высоко, её можно увидеть с улицы, как она иногда страстно танцует своим мерцанием, дышит… Голоса и шум леса наполнили комнату утром и бодростью. Наверное проснулся сам бог. Солнце ослепляло и грело с отчаянным постоянством каждый день лета. Оно знало, что можно задернуть шторы и все прекратится, но оно верило… Влетела бирюзово-нежная бабочка и уснула на полке с книгами. Устала… Я написал письмо…
Вечер. Народ возвращается с работы домой. В переполненный автобус заходит слегка подвыпивший, интеллигентного вида, мужчина и неловко толкает экзальтированную дамочку. Та, с неприязнью в голосе, произносит ему замечание. Мужчина делает попытку объясниться, мол, автобус переполнен и, пройти, никого не задев, просто невозможно. На сторону женщины тут же встает добрая половина окружающих пассажирок: - Нальют глаза и не замечают никого вокруг!- Мужчину это заедает, но, он спокойно парирует: - В такси никто вас не заденет.- Это действует, как красная тряпка на быка. А то, что мужчина не грубит, лишь подливает масла в огонь. Каждая считает своим долгом высказаться, причем, в откровенно оскорбительной форме. Окружающие мужчины не ввязываются в перепалку, понимающе посмеиваясь в сторонку.